Одно из щупалец коснулось моей щеки и зависло, дрожа, в воздухе, словно раздумывая. Я вспомнил о Билли, уснувшем у длинного белого мясного рефрижератора мистера Маквея, и о том, что сюда я пришел, чтобы найти, чем его укрыть. Если одна из этих штук вцепится в меня, некому будет заботиться о нем кроме, может быть, Нортона…
Я отпустил Норма и упал на четвереньки. Щупальце скользнуло слева от меня, как бы перешагивая на присосках, потом тронуло руку Норма, замерло на секунду и обвило его кольцами.
Норм выглядел теперь, как фрагмент из кошмарного сна со змеями. Щупальца опутали его почти целиком и вились уже вокруг меня. Я неуклюже отпрыгнул в сторону, упал на плечо и откатился. Джим, Олли и Майрон все еще стояли неподалеку, словно застывшие восковые фигуры из музея мадам Тюссо, с бледными лицами и блестящими глазами. Джим и Майрон замерли по обеим сторонам двери в генераторный отсек.
— Включайте генератор! — закричал я.
Никто не двинулся с места. Они, не отрываясь, словно загипнотизированные, продолжали смотреть в проем загрузочной двери.
Я пошарил по полу, схватил первое, что попалось под руку (коробка отбеливателя «Снежный») и швырнул ее в Джима. Попал ему в живот, прямо над пряжкой ремня, и он, охнув, схватился за ушибленное место. Какое-то подобие нормальности вернулось в его взгляд.
— Включай этот чертов генератор! — заорал я так громко, что заболело в горле.
Он не двинулся с места и принялся оправдываться, решив, видимо, что теперь, когда какая-то сумасшедшая тварь вылезла из тумана и почти съела Норма живьем, наступило время выяснять, кто в этом повинен.
— Я не виноват, — визгливо заговорил он. — Я не знал… Откуда я, черт побери, мог знать? Ты сказал, что слышал что-то, но я не понял, что ты имеешь в виду… Надо было лучше объяснить. Я думал… Не знаю… Может, птица какая…
Олли, опомнившись, оттолкнул его плечом в сторону и бросился в генераторный отсек. Джим споткнулся о коробку с отбеливателем и упал, как я тогда, в темноте.
— Я не виноват, — повторил он.
Его рыжая челка сбилась на лоб. Щеки стали белыми словно сыр, а в глазах застыл ужас маленького ребенка. Через секунду генератор кашлянул и заревел.
Я повернулся к загрузочной двери. Норма почти не было видно, но он все еще упорно цеплялся одной рукой. Щупальца буквально кипели вокруг него, а на бетон падали капли крови величиной с десятицентовую монету. Голова его все еще болталась из стороны в сторону, а глаза, глядящие в туман, лезли из орбит от ужаса. Новые щупальца подползли ко входу и забрались внутрь помещения. Около кнопки, включающей дверной механизм, их оказалось так много, что туда страшно было подойти. Одно из них обвило поллитровую бутылку пепси и унесло с собой. Другое скользнуло вокруг картонной коробки и сдавило ее. Картон лопнул, и из коробки фонтаном взметнулись рулоны туалетной бумаги, упакованные в целлофан, попадали на пол, раскатились. Щупальца расхватали их мгновенно.
Одно из самых больших заползло дальше других, чуть приподнялось кончиком от пола, словно принюхиваясь, и двинулось в сторону Майрона. Тот, бешено вращая глазами, отпрыгнул, и из безвольных губ его вырвался истошный визг.
Я поискал глазами что-нибудь длинное, чем можно дотянуться до кнопки на стене над ищущими щупальцами, потом заметил прислоненную к штабелю ящиков с пивом швабру.
Норм не выдержал и, разжав пальцы свободной руки, упал на бетонную платформу, лихорадочно пытаясь уцепиться за что-нибудь еще. Взгляды наши на секунду встретились: глаза его горели, но я видел, что он понимает, какой конец ждет его. И через мгновение клубок щупалец, подпрыгивая и перекатываясь, потянул Норма в туман. Он издал последний полузадушенный крик и исчез.
Я нажал кнопку рукояткой швабры, мотор взвыл, и дверь заскользила вниз. Коснулась сначала самого толстого щупальца, того, что ползло в направлении Майрона, сдавила его кожу, или что у них там; потом прорезала. Из пореза брызнула черная жижа. Щупальце бешено забилось, заметалось по складу, словно огромный неприличной толщины кнут. Потом вдруг сплющилось, скользнуло под дверь и исчезло. Остальные тоже начали отползать.
Одно из них тянуло за собой пятифунтовую упаковку собачьих консервов и никак не хотело ее оставлять. Опускающаяся дверь разрубила его надвое и с тяжелым стуком встала на место. Отрубленный кусок щупальца конвульсивно сжался, раздавив пачку, и по складу во все стороны разлетелись коричневые куски собачьего концентрата. Щупальце забилось на полу, словно рыба, выброшенная на берег. Оно сжималось и раскручивалось, но с каждым разом все медленнее, до тех пор, пока не замерло совсем. Я ткнул его рукояткой швабры, и трехфутовый кусок щупальца хищно сжался вокруг нее, потом обмяк и упал среди рулонов туалетной бумаги, собачьей кормежки и пакетов с отбеливателем.
Все стихло, только генератор продолжал гудеть, и плакал за фанерной перегородкой Олли. Через открытую дверь я видел, что он сидит на стуле, закрыв лицо руками.
Затем я осознал, что слышу еще какой то звук. Мягкое скользящее шуршание, которое я слышал раньше, только теперь оно стало в десять раз сильнее. Кишащие щупальца за загрузочной дверью, пытающиеся проникнуть внутрь.
Майрон сделал несколько шагов в мою сторону.
— Послушай… — начал он. — Ты должен понять…
Я ударил его кулаком в лицо, и от неожиданности он даже не попытался защититься. Удар пришелся под нос, верхнюю губу расплющило об зубы, и из разбитой губы потекла кровь.
— Ты убил его! — закричал я. — Ты хорошо видел, что произошло? Ты видел, что ты наделал?
И я принялся бить его, нанося удары и левой, и правой, но не так, как учили меня когда-то в секции бокса в колледже, а просто наотмашь. Он отступал, отбивая часть ударов и принимая другие в каком-то оцепенении, вызванном, может быть, отрешенностью и чувством вины. От этого я злился еще больше. Я расквасил ему нос и посадил синяк под глазом, который, почернев, должен смотреться просто великолепно. Я ударил его в челюсть, после чего его глаза затуманились и потеряли осмысленное выражение.
— Послушай… — продолжал твердить он. — Послушай, ну послушай же…
Я ударил его в живот, и он, резко выдохнув, замолчал. Не знаю, как долго я лупил бы его, но тут кто-то схватил меня за руки. Я вырвался и обернулся, надеясь, что это Джим. Ему мне тоже хотелось врезать.
Но это оказался не Джим, а Олли. С круглым смертельно бледным лицом и темными кругами под глазами, еще влажными от слез.
— Не надо, Дэвид, — сказал он. — Не бей его больше. Это ничего не изменит.
Джим с ошарашенным пустым лицом стоял неподалеку. Я пнул ногой коробку с чем-то в его сторону. Она ударилась о его ботинок и отскочила.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});